Суд о ликвидации «Новой жизни»: заметки очевидца

Даем без сокращений (с незначительными редакторскими правками) свидетельство христианина, посетившего 17 октября 2023 года судебное заседание по поводу ликвидации церкви «Новая жизнь».

Вторник. На часах — без десяти десять. Захожу в здание суда, показываю паспорт. Молоденький милиционер интересуется «куда».

— Дело о ликвидации церкви «Новая жизнь».

— А, тогда вам на четвертый этаж.

Бегу по лестнице наверх, а в голове гулко «ликвидация новой жизни в Беларуси, ликвидация новой жизни в Беларуси, ликвидация новой жизни в Беларуси…» Как подобрать определение бреду, который происходит у меня на глазах?

Около лестницы на площадке толпятся люди. Человек тридцать. Как я понял — в основном прихожане церкви. Много знакомых лиц. Сердечно здороваемся, улыбаемся, несмотря на трагичность момента.

Пока стояли в коридоре, выяснилось, что заседание запланировано в маленьком зале с пятью скамейками для зрителей. Рядом есть большой зал на штук двадцать скамеек. Около двери в этот зал сидят две женщины. Всем, в том числе и секретарям судей, понятна абсурдность ситуации и в воздухе витает идея поменяться залами. Но… в лучших традициях «белорусской судебной системы» оставили всё как есть. И даже больше: снова всплыли «ковидные ограничения» — и в маленький зал впустили только по одному человеку на скамейку.

Я прекрасно понимал, что в суперузкий круг допущенных на заседание я вряд ли попаду, но случилось чудо: разрешили еще двум людям зайти в зал — и одним из них оказался я.

Первое, что меня удивило — отсутствие милиции в зале и около зала. Так привык, что со всех сторон контролирэн, чтобы ни звука, ни движения, ни фотки. А тут дело о целом логове экстремистов под крышей церкви и ни одного охранителя порядка. Гудвин кому-то подогнал снадобье храбрости по дешёвке..? А может на самом деле и нет никаких экстремистов? Может дело высосано из пальца и за фасадом обвинения в экстремизме преследуются другие цели? Риторические вопросы.

Заседание началось. Судья — женщина лет сорока, молоденькая секретарь, адвокат Светлана и представительница МГИК (Минский городской исполнительный комитет) по идеологической работе в белом пальто, в которое она куталась на протяжении всего заседания. Оно длилось два с половиной часа. Не буду дословно пересказывать то, что там происходило. Только основное.

Сначала были приобщены к делу ходатайства от двух союзов протестантских общин, а потом и третьего (в общей сложности это около ВОСЬМИСОТ ШЕСТИДЕСЯТИ церквей по всей Беларуси). Т. е. тысячи верующих людей через своих представителей и руководителей-епископов говорили доброе о церкви «Новая жизнь» и просили дать ей возможность продолжать деятельность. Судья поинтересовалась, что там за проблемы сопровождали «Новую жизнь» все эти годы. Пастырь Вячеслав кратко пояснил, что власти десятилетиями не давали возможности церкви по закону перерегистрироваться и оформить купленный церковью коровник как здание церкви. Забрали землю, разрушили здание, не дав никакой толковой альтернативы в виде участка или другого здания.

Выходит к трибуне идеолог МГИК. Именно исполком, с которым церковь много лет сотрудничала в области социальной и благотворительной работы, подал иск о ликвидации этой церкви в суд. У неё логика простая: размещение информации, которую недавно признали экстремистской, на информационных ресурсах церкви (ролик, на котором прихожане в 2020 году говорят о недопустимости жестокости и несколько фоток, на которых ребята из церкви стоят с плакатами) означает, что и церковь – экстремистская. О как! А то, что ролик и фотки удалили сразу же после решения суда, ничего для исполкома не меняет.

Ещё один намёк обвинения — после принятия решения о признании информационной продукции церкви экстремистской, церковь не подала апелляцию на это решение. Т. е. типа согласилась. Но фишка в том, что в тот момент (август 2023) года законный представитель церкви пастырь Вячеслав Гончаренко находился в местах не столь отдаленных — за решеткой отбывал десять суток административного ареста. Суд в Молодечно даже не счел нужным поставить в известность общину о нескольких заседаниях. Про решения суда церковь узнавала постфактум.

Адвокат сделала акцент на том, что церковь делала и делает колоссальную работу среди неблагополучных слоёв населения Беларуси: реабилитация наркоманов, помощь сиротам, инвалидам, старикам, гуманитарная помощь бедным, работа с зависимыми и со-зависимыми, помощь с устройством на работу людям, которые вышли из мест лишения свободы… Тысячи людей получили помощь. У многих людей после контакта с верующими, произошли значительные перемены в жизни в лучшую сторону. И на фоне всей этой важной и нужной работы, которую различные госструктуры отметили грамотами и благодарностями (целая пачка потом была предоставлена судье), просто даже неловко утверждать о присутствии экстремизма среди верующих.

Дали слово пастырю:

— Высокий суд! Я полностью согласен с адвокатом. Действительно у нас даже в мыслях не было каким-то образом… знаете, даже это слово «экстремизм» — для нас оно, вообще, такое далёкое… Мы не дискредитируем власть и государство. Мы все эти годы работали и создавали доброе имя через добрые дела, которые тридцать один год делали. Мы занимались чисто проповедью Евангелия, тем, что Господь вложил в наши сердца, к чему мы призваны. Наша деятельность носит только созидательный характер на всех уровнях. Жаль, что нет возможности озвучить все свидетельства людей о том, как церковь благотворно повлияла на их разрушенные жизни, как они преобразились.

Дальше выходят представители церкви к трибуне.

Женщина рассказывает, что она с самого начала, со дня основания церкви тридцать один год служит там. Её дети с рождения посещают богослужения. Как мать, она всегда переживала, как вырастить, воспитать детей. Библия и церковь в этом помогла. У них сформировалось правильное мировоззрение. Она никогда не переживала, что ее дети могут куда-то вляпаться, затусить в подвалах, потому что дети росли в церкви. Сначала в Воскресной школе, потом подростковый клуб, молодежные служения. Друзья, добрая компания, привитые нравственные ценности, духовное возрождение дали результат. Церковь с Божьей помощью помогает людям в кризисных ситуациях, когда разваливаются семьи. Она сохраняет общество от разложения. «То, что сейчас приписывается… мы постоянно слышим от пастыря: возьми в дом сироту, накорми голодного — вот, к чему нас призывают, вот наша мотивация.»

Вызывают свидетелей со стороны защиты.

ПЕРВЫЙ — молодой парень Сергей. Рассказывает о себе: мать очень много пила, а отец сидел в тюрьме. Жили бедно и плохо. В одиннадцать лет попал в интернат и пробыл там четыре года. Его жизнь изменилась, когда в интернат приехали люди из церкви «Новая жизнь». Организовывали для ребят христианские лагеря. Христианка взяла его к себе в семью (патронат). Он подрос, стал христианином. «Когда я встретил верующих людей, я понял, что можно жить по-другому». Церковь стала для него определяющим фактором в жизни. Стала второй семьёй. И он не один такой. Ещё много ребят из интерната тоже смогли устроиться в жизни благодаря церкви. Парень сам начал участвовать в благотворительности: ездил в интернаты, приюты, дома престарелых. Постоянно этим занимался. У него семья, маленький ребёнок. Работает развозчиком пиццы.

ВТОРАЯ — Ирина. Работает руководителем центра социальной помощи. В церковь пришла в 1998 году. К этому времени у нее уже на руках было двое детей, развод с мужем (алкогольная психопатия), ни копейки алиментов, мысли о суициде. Единственное, что держало — дети. А в церковь попала через знакомую, у которой была алкогольная зависимость, и тут, вдруг, перестала пить. Пришла с ней в церковь, послушала проповеди и поняла, что здесь она получает ответы на свои вопросы. Ушли мысли о суициде. Ей помогали душепопечители: заботились, учили правильно смотреть на жизненные обстоятельства. Получила чудесное исцеление от болезней, вызванных затяжной депрессией. Жизнь наладилась. Дети благополучно выросли, получили высшее образование. Тоже принимает участие в различных благотворительных проектах церкви. Очень счастлива сейчас. «Когда в жизни происходят позитивные перемены, которые тебя вытягивают из болота (когда жить не хочется и приходят мысли из окна выпрыгнуть), как можно об этом молчать?! Я очень благодарна церкви и независимо от решения суда я всё равно буду общаться с этими людьми, потому что мы — семья.»

ТРЕТЬЯ — Елена. Это она взяла из интерната к себе в семью Сергея, который первым выступал. Пришла в церковь тридцать лет назад. Ей тогда было девятнадцать лет. «Меня, как молодую девушку, интересовало прожить жизнь хорошо и правильно. Быть счастливым человеком. Когда я общалась с верующими людьми, слушала проповеди, читала Библию, для меня открылся мир счастья. Счастье не только заботиться о себе, но и заботиться о других людях.» Начала заботиться о детях-сиротах и неблагополучных семьях. Пятнадцать лет занималась патронажным воспитанием — брала детей из интернатов на выходные и каникулы. Старалась быть для них мамой. Учила их жить в реальных условиях, готовить кушать. Благодаря этим отношениям жизни детей менялись. Они тоже становились христианами. Девять лет назад она усыновила двух мальчиков. Один уже вырос, живет отдельно. Младшему шестнадцать. «Мы молимся за мир, за созидание нашей страны, за людей у которых есть проблемы. В нашей церкви очень много таких людей как я. Давайте решать наши проблемы без насилия, давайте думать о наших детях, о их будущем.»

ЧЕТВЕРТЫЙ — Валерий Алексеевич. Семьдесят семь лет. Заслуженный юрист Республики Беларусь, зам председателя Конституционного Суда в отставке (на пенсии). На предложение присесть отказался и остался стоять. Сразу перешёл к делу:

— Хочу пояснить, что, если произойдет ликвидация церкви — это будет ошибкой, потому что эта церковь даёт людям надежду. Она несёт мир, любовь и добро. Я пришел в эту церковь пятнадцать лет назад. До этого я был комсомольцем, потом партийным работником четверть века… А по поводу ситуации я считаю, что вряд ли эти материалы можно считать экстремистскими. Дело в том, что я юрист (и неплохой юрист). Мне довелось писать конституцию Республики Беларусь 1994 года. Когда возник вопрос с экстремизмом я специально изучил закон, смотрел определения и, на мой взгляд, эта ситуация не соответствует понятию «экстремизм». Там должны быть цели и действия. Как раз цели не просматривается.

(Судья) — Вы говорите «цели не было»?

— Да

Пауза.

(Судья) — А действия?

— Что касается действий… это же отношение людей к тому, что происходило. Ведь не звучало никаких призывов и считать эти материалы экстремистскими нельзя!

Судья явно в замешательстве. Человек, который стоял у истоков Конституции нашей республики и которому судья годится в дочери, говорит чётко о правовой безграмотности судебной системы, представителем которой она является. Повисла неловкая пауза. Потом она решила кинуть козырь:

(Судья) — В настоящее время есть решение суда, которое вступило в законную силу…

— Я понимаю, что есть решение суда, но я имею право высказать своё мнение.

Снова пауза… Судья молчит. Аргументов больше нет. Даёт возможность задавать вопросы адвокату. Снова озвучивает, что в видеоролике нет состава преступления. Выясняется, что Валерий Алексеевич, несмотря на свой преклонный возраст, служит в церкви вместе со своей женой (бывшим прокурором) по своему профилю. Благотворительные юристы-евангелисты. Больше десяти лет трудится. Помогает людям и служениям в церкви, которых больше сорока. «Церковь ведёт очень большую работу. Когда у нас еще было здание, в кабинете пастыря все стены были завешаны отзывами от государства, от домов-интернатов и т. д.»

У стороны обвинения вопросов к Валерию Алексеевичу не оказалось…

ПЯТЫЙ — Валерий Михайлович. Пастырь церкви и епископ. Руководил направлением социального служения с 2014 по 2019 год в объединении христиан полного Евангелия. Был свидетелем того огромного труда, который совершала церковь «Новая жизнь».

— Церковь впечатляла своим масштабом и развёрнутостью работы, впечатляла тем, как поднимает и вдохновляет волонтеров на работу – помощь людям. Они были заряжены на то, чтобы не просто для себя жить, просто молиться или что-то для себя получать от церкви, а действительно делать добро окружающим людям. Понятно, что в последние годы объем помощи людям сократился из-за потери здания, базы, которая позволяла бы осуществлять работу в прежнем объеме. В нашем объединении по широте благотворительной работы это была церковь, которая шла впереди… Зная много людей из этой церкви, я считаю, что они готовят не экстремистов, а служителей.

Люди говорят, а истец-идеолог безразлично смотрит на стену.

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО пастыря Вячеслава тронуло моё сердце.

— Я помню, как пришел с армии, и у меня в сердце была такая отчаянная жажда в сердце. Я молился Богу, искал воли Его. В 1992 году, в год начала нашей церкви, я услышал голос Божий (знаете, его не с чем не перепутаешь), и он определил мою жизнь. Я начал Ему служить. Это Его рука, Его призвание. Наша церковь… Трудно сказать в чем, в каких проблемах мы не участвовали. Мы подобрали самых несчастных в этом мире… Учитывая возможность урегулирования всех спорных вопросов другим путем, прошу не ликвидировать юридическую регистрацию церкви «Новая жизнь».

Он взял кипу благодарностей (на сорока двух листах) и вручил их судье. Судья передала для изучения представителю истца. Та сидит и задумчиво перелистывает листы. Смотрю на нее и думаю, может хоть сейчас что шевельнется в душе, сердце. Неужели не понимает, на что подвизалась?

Но не тут-то было. Оказалось, идеолог изучала не содержание листов, а даты этих благодарственных писем. Потом заявила, что даты «не свежие» и она считает, что на сегодняшний день эти благодарности не имеют отношения к делу.

Но судья приятно удивила — приобщила к материалам дела. Адвокат подытожила: «Пласт добрых дел этой церкви действительно велик. Сопоставлять ошибочное размещение этих материалов с глобальной работой церкви просто невозможно…»

Судья выслушала и объявила перерыв для вынесения приговора. Вышли на улицу. Пообщался пять минут с пастырем Вячеславом. Уточнил, в каких условиях прошли десять суток в тюремном изоляторе. Пастырь рассказал, что не жалеет об этом, ведь получилось за это время более чем сорока людям рассказать о Боге. На стеснённые условия не жаловался, хотя и пришлось спать на полу, и остальные «прелести» застенок испытать на себе. Обнял и благодарил, когда узнал, что я со своей семьей приехал после воскресного служения к стенам ИВС на Скорины, где пастырь находился, и молился о нем.

Нет времени ждать 14.30 для выслушивания приговора. Да и надежды на то, что судья прислушается к голосу совести и разума, было ничтожно мало. Чуть позже узнал: то, что адвокат считает «просто невозможно», для судьи — очень даже.

Приговор — церковь ликвидировать.

P. S. Но надежда на справедливость даёт силы не унывать. Если не здесь, то ТАМ! Будет время, когда судья и все те, кто стоит за ней и диктует решения, попадут на последний, истинный суд. На скамейку подсудимых. ТАМ они в полной мере прочувствуют на себе последствия принятых ими в залах судов и кулуарах кабинетов решений:

… «праведного и нечестивого будет судить Бог; потому что время для всякой вещи и суд над всяким делом ТАМ».

Еккл 3:17

Пока не поздно — кайтесь и молите Бога о прощении. Сотворите достойный плод покаяния. ТАМ будет поздно.