Письмо девочкам

Дорогие девочки!

Обращаюсь к вам так, потому что мне уже 60, а еще потому, что с августа по октябрь 2020 года мы с вами, возможно, шли рядом в какой-нибудь колонне по улицам наших городов, жили одними мечтами и надеялись, что вот-вот наша родная Беларусь станет свободной и счастливой.

Я хочу рассказать вам о моем последнем опыте пребывания на известной нам улице Окрестина, в ЦИПе. Думаю, что об этом вы должны знать, если вдруг соберетесь поехать в Беларусь навестить родных, или сделать паспорт, или еще зачем-то, надеясь, что ваш приезд не будет иметь никаких последствий. Если вы выходили на митинги протеста, подписывались за разных кандидатов перед выборами, донатили в любые фонды, связанные с протестным движением, репостили антивоенные лозунги и так далее, вы запросто можете попасть в это ужасное место.

Коротко о том, как я попала туда снова в ноябре 2023 года.

Меня вызвали в КГБ за донаты в помощь пострадавшим во время протестов в августе 2020 года на «экстремистскую» организацию BYSOL. Донат, который они мне предъявили, составлял 20 долларов и был неосторожно переведен прямо с моей карты. Я, радуясь, что они ничего больше от меня не хотят, примерно через пару часов беседы согласилась перевести 500 долларов на счет, который мне предоставили, наивно думая, что меня отпустят.

Но мне сказали, что я не очень благонадежная гражданка, так как привлекалась в 2020 году к административной ответственности за участие в протестах (была задержана на марше пенсионеров) и отбывала наказание (15 суток). Так что они должны посмотреть мой телефон…

Сотрудник, сходив с моим телефоном в другой кабинет, вернулся и показал мне множество фотографий, в том числе одну, где я была на митинге и на проезжей части. Для меня это был шок, потому что с телефона всё было удалено по всем существующим методичкам еще в 2020 году после первого ареста.

То есть, чтобы вы понимали: они умеют это делать.

Дальше коротко. РОВД Центрального района. Следователь, который очень умело строил из себя почти сочувствующего мне человека, пока я не попросила телефон и после звонка мужу попыталась смс-кой предупредить людей, которые были со мной на этом фото. После этого я услышала в свой адрес поток отборного мата и угроз. Меня быстро проводили в помещение без окон, с цементным заблеванным и покрытым слоем грязи и мочи полом, предварительно забрав обувь и верхнюю одежду. Было очень холодно. Сидеть было невозможно. Цементная скамья была настолько узкой, что приходилось просто опираться на ноги. И еще было очень страшно, потому что я поняла: там, за дверью, — люди, которые совершенно искренне желают мне зла.

Только молитва «Богородице Дево, радуйся» помогала мне держаться. Помню, что читала и считала, сколько раз. На 500 перестала считать…

Когда я попросилась в туалет, мне сказали: «Давай, тетка, решай вопрос сама». Но потом всё же повели. Очень веселились по дороге. Скоро я поняла причину их веселья — туалет был таким грязным и вонючим, что перехватывало дыхание.

И вот меня выводят во двор, чтобы везти на Окрестина, где я должна буду ждать суда за мое преступление. Предварительно надевают на меня наручники. Предупреждают: если я буду дергаться, наручники от движения будут впиваться в руки.

ИВС. На моей сопроводительной бумаге стоит надпись «Контрольный». Это знак для принимающей стороны, что я особо опасный политический преступник.

Женщина-охранница сказала раздеться полностью, присесть 10 раз. Дверь не закрыта.

Забрали куртку, шарф, верхнюю кофту. Не разрешили взять очки и вытащили из кармана маленький бумажный образ Спасителя. «Не положено».

Очень холодно. Камера двухместная, нас 12. Вчера в камере травили клопов. Стены и пол в белом налете отравляющего средства. Клопы спокойно выползают из своих укрытий и кусают всех, кто спит на полу. А мы все на полу, потому что спать на узких металлических пластинах, из которых состоит шконка, без матраца или хотя бы верхней одежды невозможно.

В камере в основном наши. Мы легли под шконку вчетвером, прижались друг к другу, немного согрелись и смогли поспать пару часов.

Особенно ярко я запомнила Ольгу, скрипачку одного из основных оркестров страны, тонкую интеллигентную женщину, которая сидела 15 суток за нарушение режима домашней химии. Она была осуждена по чужому фото. Просто попала в камеру чужого телефона.

Обратите внимание на этот факт, девочки: вы могли даже не делать снимки сами! Вы могли быть просто рядом с тем, кто фотографировал себя!

Через два дня — суд по сценарию, отработанному с 2020 года. Свидетель Иванов Иван Иванович. Приговор — 14 суток за мелкое хулиганство. Оказывается, я хватала милиционера за одежду и за руки, выбила у него из рук видеокамеру, поэтому и нет видео моего хулиганского поведения при задержании…

Камера для политических в ЦИП. Опять двухместная, примерно 3х4 м. Две шконки, без матрацев, без теплых вещей. Нас от 10 до 12 человек. При этом 4-5 женщин, мягко говоря, не соблюдают никакую гигиену. Со вшами, в грязной, плохо пахнущей одежде. Когда мы объясняли им правила, по которым им придется жить, помогали отмыться, делились носками, бельем — то есть как могли помогали им вспомнить, что они женщины, — их уводили, а к нам приводили новых…

Иногда было трудно им объяснить, что мы должны поддерживать какой-то порядок. Не пробовать курить, не скандалить, не оскорблять других. Ведь они попали в камеру, где накажут даже за громкий разговор. В обычных камерах, к которым многие из них уже привыкли, не было так жестко.

Как-то две наши сокамерницы повздорили на почве обсуждения своих прошлых «суток», где обе работали на мусорной свалке. Получилось очень громко — и вот открывается дверь и к нам летит ведро с очень концентрированным хлорным раствором. На пол, на лица, на одежду…

Оставалось 20 минут до отбоя, нужно было всё вытереть. Спать-то на полу. Из тряпок только личная одежда. Хлорная вонь не выветривается. «Кормушку» на двери плотненько закрыли. Но мы умудрились выжить.

И еще. Ночью каждые два часа подъем — перекличка. Действительно, вдруг кто-то из нас смог просочиться наружу через щель в оконной раме? И свет ночью, яркий свет…

На утренней проверке тебя обыскивают, ощупывают. На любые просьбы один ответ: «Перебьешься, не положено». Если слишком настойчиво попросить туалетной бумаги, то могут не дать лекарства, которые многим жизненно необходимы.

Девочки, а знаете, как можно почистить зубы таблеткой угля? И это — если повезет и ее дадут.

А помыть густые волосы хозяйственным мылом и потом без расчески их разобрать?

Да и женскую гигиену поддерживать из видавшей виды пластиковой бутылки над туалетом, чтобы не залить всё вокруг…

Еще долго сохранялась привычка включать воду, когда заходишь в туалет. Это чтобы немного приглушить свои звуки для ушей 11 человек, которые тут же, за невысокой дверью.

В последний вечер к нам в камеру привели двух женщин. У одной из них были синие гниющие пальцы на обеих ногах. Она плохо ориентировалась в пространстве, думаю, от боли и мучений. А у второй кроме обычных вшей были и бельевые, которые начали расползаться от нее по всей камере…

Я не стала ложиться на пол, простояла всю ночь, опираясь на стол. Думала, если отпустят — как я принесу домой такой подарок?

Когда я зашла в камеру, увидела закрепленную на стекло окна маленькую бумажную иконку со Спасителем. Кто-то всё-таки пронес… Стало легче на душе, что Он меня не оставил.

Утром тихонько молилась. Все девочки старались не мешать, не разговаривать громко. Потом я учила их молитвам. Многие запомнили и по утрам тихонько повторяли.

Это очень вдохновляло и объединяло. И здесь не было различий в статусах, образовании и образе жизни. Каждая из нас просила у Господа для себя и для всех. И благодарила Его за себя и за всех.

Мы старались быть вместе здесь, где нас одинаково унижали, оскорбляли и старались вызвать у нас негатив по отношению друг к другу. Мы делились едой с теми, кто был голоден. Отдавали свои таблетки тем, кому было хуже.

И, видя, что мы не сломаны, наши «охранники» выходили из себя и придумывали очередную гнусность. Не отдавали передачи. Не давали туалетную бумагу и гигиенические прокладки. При утреннем досмотре разбрасывали по полу вещи. Выбрасывали в мусорку таблетки. Орали и всеми способами старались унизить.

Когда меня выпускали, я уже знала, что на меня будет заведено уголовное дело по статье 342. Поэтому ждать нового ареста не стала, уехала из страны. Дело завели через три дня после моего отъезда.

Теперь я беглая, в розыске, под статьей… Но я на свободе. И благодарю Бога за это чудо.

Обращаюсь еще раз к вам, мои родные беларуски. Не нужно рисковать своей свободой. Не нужно надеяться, что повезет, что телефон почищен, и не вызывали ни разу, и надо домой. Даже если очень-очень надо.

Берегите себя.

Беларусь будет свободной.