Сергей Тихановский о нарушении права на свободу религии во время заключения

«Христианская визия» внимательно следит за обеспечением права на свободу религии в отношении политических заключенных, документируя нарушения в мониторинге.

Мы поговорили с освободившимся недавно Сергеем Тихановским о его опыте.

— Подвергались ли Вы в заключении особому давлению, дискриминации или издевательствам из-за того, что Вы верующий человек?

Из-за моей веры надо мной в заключении только смеялись — они там никому не верят. Называют себя верующими людьми, иногда ходят на Пасху в церковь. При этом все курят, ругаются матом каждую минуту, издеваются над людьми и т. д. Мне они просто не верили. Никто.

— Когда и при каких обстоятельствах у Вас отобрали религиозные предметы (крестик, молитвенник, Священное Писание)? Просили ли Вы предоставить молитвенник или Священное Писание?

Да, я просил. Но я также просил проверить зрение и выдать очки — зрение сильно упало, и я почти ничего не мог читать, в том числе и Библию. Отказ в медицинской помощи фактически лишал меня возможности читать религиозную литературу.

В целом Библия была почти всегда, кроме последнего года-полутора, когда книги в камере стали запрещать, и за исключением времени в ШИЗО. В последние полтора года не давали Библию из личных вещей — якобы изменились требования по книгам. Сказали: берите только то, что есть в библиотеке.

Крестик сначала не отбирали даже в ШИЗО. Потом начали отбирать в ШИЗО, хотя он был маленький и деревянный. Его разрешали носить в камере, но не в ШИЗО.

Сначала у меня были с собой иконки, их было много и можно было. Потом они мне заставили выбрать только одну — и вот это последнее время у меня была только Казанская икона Божьей Матери и все.

— А были ли еще возможности получать какую-то информацию религиозного содержания?

У меня там было радио, в заключении все время радио играет. И там были даже какие-то программы по воскресеньям, что ли, по субботам и воскресеньям, в 10 часов утра. Иногда были католические службы, а православные в основном — какие-то рассуждения священников бывали по полчаса или минут сорок.

Когда какие-то большие праздники, там даже и пения были слышны. Но у меня радио, например, года полтора вообще не работало. А вот последний год- полтора включили и у меня: пришли, сказали, что у Тихановского должно быть, как у всех. Мне сделали радио, включили, и у меня стало играть.

— Как Вы добивались реализации своего права на свободу религии?

Я постоянно писал заявления с просьбой о встрече со священником, но их игнорировали. Потом закончились бумага и ручки — мне стало не на чем писать. Тогда я стал делать устные заявления на обходах и, когда удавалось найти бумагу, снова писал письменно. Это раздражало администрацию — на меня орали, угрожали ШИЗО и продлением срока. Было ясно, что им не разрешают удовлетворять эти просьбы.

— Какие ответы от руководства колоний или СИЗО Вы получали на запросы о встрече со священником?

За более чем пять лет мне ни разу не дали возможность исповедаться и причаститься. Один раз, примерно в 2023 году, один сотрудник по своей инициативе разрешил поговорить со священником, и мы договорились об исповеди и причастии через две недели, но я его больше никогда не видел. Заместителю начальника тюрьмы №8 по исправительной работе (подполковнику Быстрицкому) сказали, что ко мне нельзя пускать священника. Потом он и другие начальники говорили, что священник не приходит сам, потому что «занят тем, что переписывает на себя квартиры у пожизненно осужденных», а от меня ему «нет пользы».

— Известно ли Вам, что в первые годы в местах лишения свободы можно было подписываться на религиозные издания? Пытались ли Вы воспользоваться этим правом?

Еще в СИЗО мне сказали, что можно подписываться только на газеты «СБ» и «Рэспублiка», но даже их не всегда давали. Потом на счете вообще не было средств, и я уже ничего не мог выписывать.

— Известно ли Вам что-либо о других политзаключённых-верующих?

В 2023 году мой адвокат, который также представлял Павла Северинца, говорил, что Павлу разрешают причащаться в колонии. А мне — нет.