Аналитик Сергей Чалый рассуждает о синкретической религиозности Лукашенко и его режима в своём новом стриме

Аналитик Сергей Чалый, который часто и использует богословские метафоры при разговоре о политике и экономике, рассуждает о синкретической религиозности Лукашенко и его режима в своём новом стриме:

«Посмотрите на это заигрывание с религией, причём какое заигрывание! Эти удивительные кадры, когда митрополит Вениамин сидит рядом с Кочановой на каком-то совещании, посвящённом проблеме алкоголизма, под иконой Спаса, и так далее. «А давайте я вам в Жировичах всё отстрою, будет всё супер, сделаем паломничества». У Лукашенко контрактное отношение к религии: давайте я вам что-то сделаю, а вы за это каким-то образом поспособствуете успеху моих начинаний. Это на самом деле не христианство, хотя Лукашенко себя определял как «православного атеиста». Контрактуальные отношения с божеством, с высшими силами — это языческое представление. Больше того, заметьте что в предельных случаях, в момент экзистенции, когда вся мишура пропадает и происходят все эти «молитвы за Беларусь», взывания к душам умерших, вся эта жажда крови — ведь это не что иное как «А давайте, боги, я вам ещё и человеческие жертвоприношения устрою?» Это простейшая оперативная магия, это было видно в экономической сфере, а теперь это видно и в политической — мы совершим какой-то ритуал, и мы обяжем богов стать на нашу сторону.

Вспомните кадры «Пула первого» с Крещения, там же видно, что у человека вместо крестика — крылатая богиня Иштар. Желание искать защиту хоть где-то. Вот этот домик, куда он приходил и зачем-то чокался со своим шпицем (лишнее подтверждение абсолютного одиночества этого человека сейчас), так вот там все четыре символа исторических религий — щит Давида, католический и православный крест, полумесяц мусульманский. Важный момент, язычество до Христа и после — это разные вещи. До Христа оно ещё может быть милым заблуждением, а после Христа это уже откровенный сатанизм. Раньше мог быть наивный лоялизм, «нет, ну мы же не знаем, какова истинная природа этого режима», а теперь всё стало понятно. После того, как истина открылась, оставаться на той стороне — не заблуждение, а преступление.

Политический путь Лукашенко можно описать красивой метафорой сделки человека с дьяволом. По разным описаниям, включая «Доктора Фауста» в его многочисленных версиях, дьявол (обманщик по определению) заключает сделки — те самые контрактуальные отношения. В обмен на свою вечную душу, которая кажется такой небольшой ценой, человек получает в земной жизни потрясающий дар везения. И про Лукашенко говорили, как ему «адски» везёт. Когда мировое сообщество уже было готово обратить внимание на лишний президентский срок в 2001 — происходит 11 сентября, когда идёт референдум о его бесконечном нахождении у власти — происходит Беслан. Говорили, что «он всегда выкрутится». Был ещё один политик, о котором Лукашенко говорил, что с ним «не всё плохое связано в истории Германии», и чей путь тоже хорошо описывается концептом сделки с дьяволом. Когда человек, который практически не имел военного опыта и закончил Первую мировую ефрейтором, придумывал планы завоевания Европы, и за головы хватались генералы, за плечами у которых были академии и практические знания.

Но это везение рано или поздно заканчивается. Доктор Фауст говорит «Остановись мгновенье, ты прекрасно!», в буквальном смысле стоя на краю могилы, он просто слеп и не видит этого. Само выражение «стоять на краю могилы» — это метафора из легенды о Фаусте. Всегда это везение пропадает, та «харизма», про которую говорили. И это ровно то, что произошло с Лукашенко в прошлом году, когда внезапно все увидели и стали говорить: «Погодите, и вот это вот было много лет?» Вот такого рода совещания из серии «пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что», «сделайте так, чтобы не было никакого проседания экономики»? Пропадает то, что называется внутренней легитимностью. Отсюда весь этот поиск хоть каких-то чудесных вещей. Кстати, это хорошо видно и у Путина, который постоянно ездит к каким-то сибирским шаманам, куда его там Шойгу тягает. Человек чувствует, что он не вечен, а вопрос бессмертия души уже закрыт.»