«Не верь, не бойся, не проси». Поговорили с гомельским священником, отсидевшим 25 суток за протест

В первые дни протестов гомельский священник отец Владимир вышел под здание Следственного комитета с плакатом «Спынiце гвалт!», а потом участвовал в мирных маршах протеста. За это он уже отсидел свои «сутки» — сначала 10, потом еще 15. Недавно вышел. TUT.BY узнал, как и чем он живет сейчас и что думает по поводу произошедшего с ним и другими белорусами.

До августа отец Владимир служил в гомельской церкви Иоанна Кормянского. Проработал в этом храме 13 лет. В августе его уволили.

— Это было еще до протестов, — улыбается, предвидя вопрос, священник и объясняет: к этому шло давно.

Владимир Дробышевский — священник неформатный. Он очень активно общался с верующими не только в своем приходе, но и в соцсетях, часто выступал в СМИ. Не все его мысли совпадали с официальной позицией церкви. После некоторых эфиров руководство морщилось, но, вспоминает Владимир, еще терпело.

— Мне говорили, что я должен следить за своими словами и публикациями, что священник не должен транслировать собственное мнение — и я могу лишь быть передатчиком официальной позиции церкви.

Последней каплей, думает Владимир, стало его интервью независимому телеканалу, которое он дал в апреле — в разгар первой волны пандемии коронавируса. Он сообщил, что, несмотря на то что в его храме болеют почти все священники и певчие, церковь так и не закрыли на карантин, продолжались и службы. Протоиерей рассказал, что предлагал церковному руководству поменять правила организации некоторых обрядов — например, во время причастия пользоваться одноразовыми ложками, — но к его мнению не прислушались.

— То, что происходит сейчас в церкви и в нашем обществе, — очень похоже. Люди, которые пытаются задавать вопросы и актуализировать какие-то насущные проблемы, — выдавливаются. Их обвиняют в грехах и психологических проблемах. Некоторое время я думал, что проблемы во мне. У меня, например, плохо получались отчеты. Вот служишь молебен в поддержку больных СПИДом или же какое-то мероприятие организовывает церковь ко Дню трезвости — и первым делом нужно обязательно предоставить три фото в епархию, чтобы это пошло в отчет. А если не предоставил — то вроде как ничего и не было. И в какой-то момент начинаешь замечать, что все эти мероприятия в итоге и проводятся для того, чтобы записать их в отчет. Вся деятельность — ради бумаг. И это происходит не в каком-нибудь статотделе исполкома — это в церкви!

— И вы уволились?

— Нет. Меня уволили. Была предвыборная кампания. Людей бросали в тюрьмы. Вы все сами видели. Как можно было оставаться равнодушным к происходящему? Я стал ходить на пикеты в поддержку кандидатов. В начале августа в храме была праздничная служба в честь дня памяти преподобного Серафима Саровского. Перед полиелеем я зашел в алтарь, туда же зашли епископ и настоятель, дали подписать приказ об увольнении, отдали трудовую, я сел на велосипед и уехал домой.

Отец Владимир уточняет: он был уволен лишь по мирскому Трудовому кодексу, никаких церковных судов над ним не было. Следовательно, сана он не лишен и продолжает оставаться священником. Только без прихода. Ну и, соответственно, без зарплаты.

У отца Владимира — шестеро детей. Пятеро из них — несовершеннолетние. Выживать все это время семье помогают прихожане и коллеги. Отец Владимир очень просит не разглашать их имена: помогать анонимно в наше время в нашей стране безопаснее.

Сейчас священник ищет работу. Скорее всего — мирскую.

— В нынешней системе Русской православной церкви и Белорусской православной церкви мне нет места — достаточно посмотреть на позицию митрополита Вениамина и матушки Гавриилы. Но и опыта работы по первому образованию (Владимир окончил физфак ГГУ им. Ф. Скорины по специальности «инженер-системотехник». — Прим. TUT.BY) тоже нет.

— И в августе у вас возникла идея выйти на одиночный пикет.

— Ну как идея. Дети мои нарисовали плакат, и я вышел, — на мгновение улыбается Владимир и снова становится серьезным. — Терпеть уже было нельзя. Нельзя больше было сидеть и ждать что кто-то за нас это сделает.

— Тогда обошлось, вас не задержали.

— Тогда (13 августа. — Прим. TUT.BY) никого не задерживали. Был такой период растерянности у властей и милиции. Ну и плюс — тогда нам казалось, что священников, женщин, врачей, пенсионеров, инвалидов уж точно никто не тронет. Оказалось, что все мы очень сильно ошибались.

В середине сентября Владимир Дробышевский получил повестку: его приглашали в Советский РОВД «для опроса в качестве лица, в отношении которого ведется административный процесс». Из РОВД священника уже не выпустили — отправили в ИВС, суд дал ему 10 суток ареста, а потом — еще 15.

— Были готовы к задержанию?

— Не знаю, можно ли к этому подготовиться. Реальность не похожа на то, что ты себе представляешь. Домашних я тогда успокоил, что к обеду вернусь, но вещи и книги взял. Около часа держали в подвешенном состоянии, оформляли протоколы. Сначала за пикет, затем — за шествие. Ну и потом сообщили, что я задержан. Удивился ли я? Ну, повторюсь, к этому нельзя быть готовым.

— Как с вами обращались? Вы же были в рясе — это никого не смущало?

— Да нет, они делали свою работу. У того, кто составлял на меня протокол, я спрашивал, нравится ли ему его работа. Он ответил: «Вас интересует, сплю ли я спокойно? Да, я сплю спокойно». Потом в камере у меня было время — и я думал об этом. Пришел к выводу, что они действительно спят спокойно, потому что представляют себе, что так они защищают родину. Процент людей с начисто промытыми идеологией мозгами там [в милиции] очень велик.

— Какими вам показались условия в ИВС?

— Книги быстро заканчиваются, а новые не приносят. Еда… Как вам передать степень отвращения? Ну я не завтракал и не обедал. У жены долго не принимали передачу. А потом новое задержание — в день, когда должны были выпустить. Все подло и мерзко было сделано. Тебе выдают вещи, ты ждешь освобождения — а потом отправляют в «стакан» и снова везут в суд. Я же был уверен, что выйду на свободу! Хотя и подозревал, что еще же должен где-то быть второй протокол.

— Христианского прощения они все заслужили? Или вы по-мирски банально злы и разочарованы?

— Побывав там, я понял: «Не верь, не бойся, не проси» в солженицынском «Архипелаге ГУЛАГе» — это инструкция для выживания в нашей сегодняшней жизни. Наша система — прямая наследница НКВД. Это работает до сих пор, по тем же самым принципам — бесчеловечным и подлым, как и в 30-е. И тут дело не только в силовиках. Пять миллионов доносов не Сталин написал. Не Лукашенко, Караев или Караник бьют людей на улицах и измываются над нами в РОВД и ИВС. Это белорусы наши. Я пытаюсь понять этих людей, оправдываю, что им сложно пройти за короткий срок эволюцию от сонного состояния к пробуждению. И все равно не понимаю, чем нужно себя пичкать, каким снотворным усыплять, чтобы оставаться безучастным к происходящему.

Елена Бычкова / Фото: Алексей Смык / TUT.BY