Прот. Александр Степанов: «Если церковь держится за власть, то она падет вместе с ней»
15 октября на радио «Град Петров» протоиерей Александр Степанов дал свою оценку происходящих в Беларуси событий.
Текст записи:
А.С. Но, проблема-то в том, что мотивом для выхода на митинги, в Беларуси мы сейчас это наблюдаем массово, совсем не экономические причины. Там, кстати говоря, таких людей сказочно богатых, они там тоже есть, конечно, но как-то гораздо меньше, там в этом смысле все немножко по-совестки, выровнено все. Нет, там возмутились люди другим, возмутились ложью. Даже в конце концов более или менее спокойно сидели и смотрели, как Лукашенко правит там уже четверть века, и более или менее за него голосовали. Но когда он явно начал устранять своих там каких-то конкурентов, сажать их просто в тюрьму по надуманным совершенно каким-то поводам, а потом когда некие женщины, никому не известные, выставили свои кандидатуры, и народ за них пошел голосовать просто в знак протеста против такого.
В. Причем сами женщины даже говорили, что они не собираются реальной властью обладать, просто выборы новые провести…
А.С. Да, да, они собирались просто выиграть выборы, для того, чтобы объявить новые и провести их, так сказать, как положено, с участием всех, кто хотел бы в них участвовать. Собственно, протесты-то начались именно тогда, когда ну какие-то невероятные проценты приписали Лукашенко. То есть людей вывела на улицы не зависть, не экономическая претензия, а именно возмущение враньем нахальным, безобразным враньем, фальсификациями. Может быть, Лукашенко даже и набрал не так уж и мало, может, даже больше 50-ти процентов набрал. Но когда написали, я не помню, 80 [процентов] с чем-то – это явно был какой-то перебор невероятный. Скорее всего, он может быть и не набрал 50-ти процентов. Одним словом, вот это вывело людей на улицы, а потом конечно вот эта расправа, просто чудовищная, с народом, когда, ладно, на улицах там понятно, возникают какие-то драки, столкновения, полиция, вооруженная соответствующим образом, экипированная, защищенная шлемами, прям такими латами рыцарскими, всякими дубинами и прочими всеми средствами… Тут понятно, может возникать [ситуация]: кому-то досталось, кого-то побили. Но там-то весь ужас был в том, что людей хватали, тащили куда-то, и там просто истязали! Зверским образом ложили целыми штабелями вниз на бетонный пол лицом, били их там до полусмерти! Просто чудовищные следы этих избиений на людях есть, это все видно. И вот это, конечно, вызвало еще больший протест. Был шок, конечно, для этих белорусов, людей в общем-то очень мирных, тихих, которые пережили Вторую мировую войну как, может быть, никто, так сказать, тяжело, и пострадал этот народ действительно очень сильно. Поэтому они и понимают, что такое фашизм, и когда они говорили, то со времен фашистов с ними так никто не обращался, то, наверное, это так и есть. Так что те протесты, которые там, они вызваны такими причинами, а вовсе не, как я понимаю, завистью, и тем более не какими-то внешними факторами, что кто-то их там подговаривает <…> всех, вот эти сотни тысяч людей, которые выходят на митинги, [на] всякие там демонстрации по разным городам, чтобы они были просто там, [начитавшись] брошюр по цветным революциям. Как-то мой здравый смысл отказывается в это верить, слишком явная прямая причинно-следственная связь, реакции людей вот на такое к себе отвратительное отношение.
Но если говорить о том, что возможно ли развитие церковных событий в Беларуси по такому сценарию, по какому пошло в Украине, [то] я надеюсь, что нет, это во многом зависит от, мне кажется, позиции церкви. Если церковь займет, так сказать, более внятную позицию единства с людьми, с народом, то мне кажется, что ничего подобного произойти не сможет. Если церковь будет держаться слишком крепко за ту власть, которая может зашататься и рухнуть, тогда могут произойти какие-то вещи, понимаете? Ну вот Русская православная церковь в Революцию была очень тесно связана, конечно, с государством, вы понимаете, да? То была симфония, причем даже такая довольно странная, уже модернизированная в виде синода, даже не патриаршества. И в общем церковь не смогла сыграть какой-то существенной роли в этих событиях, несмотря на то, что патриарх-то выступил очень решительно, я вот готов тоже кое-что, между прочим, напомнить нашим слушателям.
В. Отец Александр, у нас есть звонок, у нас есть сообщение в чате на Ютюбе…
А.С. Хорошо!
В. …не знаем как разорваться… Может, поскольку я активно призывал…
А.С. Ну я просто не ответил ничего на вопрос, хотелось бы хоть что-то завершить, а не просто бесконечно принимать звонки и не отвечать ни на один.
В. Да-да.
А.С. Так вот, мне кажется, что в Беларуси, во-первых, нет такого единодушия в среде священнослужителей, и по крайней мере один архиерей выступил очень так решительно после этих расправ, которые власть учинила над демонстрантами. Другие, [как] архимандрит Алексей, которого я немножко даже знаю <…>, тоже выступил на эту тему. Поэтому я надеюсь, что церковь все-таки сохранит с одной стороны определенную дистанцию ко всему этому, и не будет слишком себя сближать с государственной властью. Вот это, мне кажется, вообще очень серьезная проблема, что власть государственная, она сегодня – одна, завтра -–другая. Одна пала, и если церковь за нее держится двумя руками и ногами, то она падает вместе с ней. Вот, как я говорю, это было в Русской православной церкви во время Революции, когда обрушился удар, революционеров, атеистов, безбожников. А оказалось, что народа-то немного, которые готовы церковь защищать, потому что церковь не была с народом. Она была с этой властью, она, так сказать, служила власти. Пала власть – и церковь вместе с ней. Так что мне кажется, от позиции церкви будет зависеть ответ на ваш вопрос.
