Использовать и выбросить: что скрывается за фасадом социальной деятельности Свято-Елисаветинского монастыря?
В данной статье мы решили разобраться в том, что из себя представляет «социальное служение» Свято-Елисаветинского монастыря. Это служение они рекламируют у себя на сайте, а также якобы под него собирают деньги за границей.
Мы попросили бывших сотрудников монастыря, в том числе сестер милосердия — «белых сестер», поделиться своим опытом, размышлениями и наблюдениями. В целях безопасности имена не публикуются. Мы также опросили людей, которые работали в сфере социального служения Белорусской Православной Церкви, сестер из других сестричеств милосердия в Беларуси, которые в своей деятельности сталкивались со Свято-Елисаветинским монастырем. Они тоже разговаривали с нами на условиях анонимности — однако все имена и данные опрошенных людей есть в нашей редакции. Сбор информации занял у нас несколько недель. Мы столкнулись с тем, что даже те люди, которые ушли из монастыря, часто не находят в себе силы рассказать о злоупотреблениях, которые там происходят. Многие опасаются, что подвергнутся буллингу и преследованию.
Примечание. «Белые сестры» — это сленговое наименование женщин-мирянок, которые трудятся в монастыре на различных послушаниях. Они носят униформу, которая состоит из белого передника и белой косынки с крестом на челе. Они не являются монахинями и послушницами монастыря — последние живут в монастыре и носят черные одежды и головные уборы.
Служение в РНПЦ психического здоровья — рассказ сестры Светланы
Одна из сестер, назовем ее Светланой, была сестрой милосердия несколько лет, сначала пришла в сестричество, позже перешла и работать в монастырь. Ее подруга посещала больных в одном из отделений РНПЦ психического здоровья (Республиканский научно-практический центр психического здоровья, Новинки, Минск) и уговорила ее заняться тем же. У нее было свободное время, было и желание помочь людям, поэтому Светлана согласилась. Ей выдали белое облачение, назначили дату и отделение. Раз в неделю она приходила на свое служение: заходила в палаты, беседовала с пациентами, готовила их к исповеди и Причастию. Светлана отмечает, что никакого предварительного обучения относительно того, как нужно общаться с людьми, страдающими психическими заболеваниями, не было. Ей пришлось заниматься самообучением, читать специализированную литературу. По ее наблюдениям, большинство сестер, которые осуществляют подобное служение, самообразованием не занимаются, а следуют принципу протоиерея Андрея Лемешонка, духовника монастыря: главное — идите, а Бог через вас скажет. Светлана считает такой подход неправильным — ведь речь идет о работе с больными людьми с серьезными психическими диагнозами, религиозность и разговоры о духовных вещах могут не только не помочь им, но и усугубить их состояние.
По ее словам, священник в отделение приходил где-то раз в месяц. Вечером исповедовал, наутро причащал тех, кто хотел и готовился. Несколько лет назад руководство центра (РНПЦ психического здоровья) запретило причащать в отделениях. Сестры просто приходили поговорить с желающими. Приглашали после выписки из больницы прийти в храм на исповедь и Причастие. По словам Светланы, только единицы из общего количества больных действительно приходили в храм: по ее мнению, такой небольшой процент был из-за качества подготовки самих сестер. В 2020 году сестер монастыря не пускали в отделения почти два года. К тому времени она уже уволилась из монастыря и ушла из сестричества, разочаровавшись в деятельности монастыря: разговоров было больше, чем дел.
Монастырь никак финансово не помогает РНПЦ психического здоровья, а также никак материально не поддерживает деятельность сестер. Сестричество действует на волонтерских началах, белые сестры не получают денежного вознаграждения за свою работу. На все праздники они покупали подарки своим подопечным за свои собственные средства. Светлана хорошо зарабатывала еще до работы в монастыре и приносила подарки не только в свое отделение, но и для других сестер, поскольку не у всех была такая возможность. Сам монастырь отдавал только нераспроданные куличи на Пасху, которые сестры разрезали и делили между пациентами. Врачам и заведующим дарили календари от монастырского издательства. За несколько лет своего служения Светлана не помнит, чтобы монастырь как-то существенно помог самой больнице и пациентам — только если считать помощью лишние куличи и календари.
Родственница пациентки РНПЦ психического здоровья, активная православная верующая, подтверждает рассказ Светланы:
«Моя мама больше 10 лет ежегодно проходит лечение в РНПЦ психического здоровья. Ещё несколько лет назад сестры из монастыря приходили в отделения, проводили беседы с желающими, готовили к Причастию. Священник приходил в отделение и причащал. Когда в 2020-м году начался ковид, самим пациентам было сложно попасть в отделение на обследование из-за карантина. Принимали только тяжело болеющих. Знаю точно, что и монастырских сестер в 2020-м и 2021-м годах тоже не пускали. В 2022-м в то отделение, где лежала мама, никто не приходил. В этом, 2023-м году, за месяц лечения один или два раза приходила белая сестра, помазала желающих маслом и ушла. Вот и все служение. Раньше мама с удовольствием ходила в монастырские храмы. Ей действительно было лучше, когда она могла посещать церковь и причащаться. Но после событий 2020 года и начала войны в Украине перестала доверять представителям не только монастыря, но и всей православной церкви».
Мужское и женское подворья — рассказ сестры Александры
Другая белая сестра, назовем ее Александра, несколько лет была на разных послушаниях в монастыре, в том числе ездила на подворья. Она отмечает, что для белорусского общества это беда, что бездомные люди никому не нужны — ни своим близким, ни государству, поэтому то, что монастырь принимает их жить на подворье, выглядит как важное социальное начинание, особенно в зимнее время, когда бездомным некуда идти.
Александра отмечает, что на мужском подворье людей всегда больше, чем на женском. Бывает, что люди оттуда уходят в никуда, потом возвращаются.
Она отмечает, что в основном все проживающие на подворьях работают. И тем, кто может трудиться, монастырь платит небольшие деньги. Но не всегда — существуют штрафные санкции. Кроме того, высчитывают за проживание и питание, а остаток могут не отдать, если, например, человек провинился.
Ни на мужском, ни на женском подворьях нет никакой реабилитационной программы, несмотря на то, что практически все люди, которые нуждаются в приюте, имеют разные зависимости и им требуется серьезная помощь. Единственная духовная и психологическая помощь, которую они получают, это приезд батюшки (прим. духовника СЕМ протоиерея Андрея Лемешонка), который их исповедует, причащает, возмущается их поведением — и так до следующей недели. Могут кого-то и выгнать.
«Но разве так люди исправляются? — недоумевает Александра. — У меня сложилось впечатление, что ими просто пользуются как рабочей силой, и прикрываются для сбора денег. То, что монастырь насельникам подворья платит небольшую зарплату, — так люди изготавливают то, на чём сам монастырь зарабатывает! Работа мастерских покрывает все расходы монастыря, в том числе и содержание подворья».
Александра считает, что помощь не носит системного и кардинального характера и монастырь пользуется безысходной ситуацией людей, используя их как дешевую рабочую силу. По ее мнению, действительно помочь таким людям можно только благодаря специально разработанной программе, с участием специалистов. «Но отец Андрей не любит никаких психологов, и я вообще сомневаюсь, что он способен любить и сострадать не на камеру, — восклицает она. — Так люди и живут годами на подворьях со своими бедами и болезнями за тарелку супа».
Мастерские, патронажная служба, точки в городе — рассказ сестры Ольги
Еще одна сестра, назовем ее Ольга, проработала в монастыре недолго, поскольку ей достаточно быстро стало понятно, что это за организация. Она очень благодарна опыту в монастыре, где она встретила много замечательных людей, с которыми дружит до сих пор — все эти люди также ушли из монастыря, либо разочаровавшись, либо будучи уволенными в 2020-м году, когда монастырь избавлялся от сотрудников, чтобы перенаправить средства на строительство центра «Ковчег».
Ольга считает, что проект монастыря был замечательным, его благословил Митрополит Филарет, чьим именем везде прикрываются свято-елисаветинцы, но это проект был совершенно испорчен на практике. «В отличие от умного, интеллигентного, образованного Филарета, Лемешонок не учится, не читает, постоянно манипулирует Божией волей. В этом основная беда монастыря. Вместо настоящего христианского служения получилась секта во главе с необразованным, хитрым манипулятором», — к такому выводу пришла сестра Ольга.
Она отмечает, что в начале своего строительства монастырь был местом объединения верующих людей, в том числе очень творческих. Всё, что было хорошее в монастыре, создавалось именно такими энтузиастами. Но токсичная среда, которая складывалась в монастыре, приводила к тому, что люди из монастыря уходили либо их увольняли за нелояльность. «Сама атмосфера внутри очень недоброжелательная, даже агрессивная, — отмечает Ольга. — Монахини бегают к Лемешонку с доносами друг на друга и сотрудников. Отношение к человеку там, как к ресурсу: используют и выбросят». Ольга считает, что такое же отношение складывается не только по отношению к сотрудникам, но и нуждающимся людям, которые обращаются в монастырь за помощью.
По ее мнению, социальная деятельность — это всего лишь красивый фасад, который обеспечивается энтузиастами — сестрами и волонтерами, которые ходят в больницы и интернаты. Люди в свое свободное время занимаются волонтерством и благотворительностью от имени монастыря, но сам монастырь на это ничего не тратит. СЕМ может, например, иногда организовать благотворительную акцию, куда сами люди принесут памперсы и салфетки, которые белые сестры отнесут больным. Но это делают прихожане, сотрудники и сестры милосердия, своими силами и средствами, а совсем не так, как это представляет СЕМ своим спонсорам.
Когда в 2020-м году начался ковид, сотрудники ОВС (отдел внешних связей) монастыря обзванивали своих иностранных друзей с просьбой поддержать финансово, так как обитель «пострадала от ковида». Это звучало довольно цинично, ведь как раз протоиерей Андрей Лемешонок не раз попадал в СМИ весной 2020 года как ковид-диссидент, отрицая не только сам вирус, но и скрывая эпидемию, которая разгорелась в самом монастыре, вопреки запрету санстанции проводя массовые богослужения. Также огромное количество людей во время ковида были просто выставлены на улицу — уволены, т.к. монастырю не хватало денег на строительство духовно-просветительского центра.
В то время как многие организации белорусского гражданского общества начали активно помогать медицинским учреждениям в рамках инициативы ByCovid19 — искать, производить и закупать средства индивидуальной защиты для врачей, доставляя их по всей Беларуси, обеспечивать отделения бактерицидными лампами и другими аппаратами, Свято-Елисаветинский монастырь, у которого стояли без дела десятки грузовых автомобилей — поскольку во время пандемии были отменены зарубежные поездки, границы были закрыты — никак не присоединялся к общенациональной кампании. Вместо этого они перед Пасхой повезли врачам, которые были перегружены пациентами и буквально умирали от недостатка средств индивидуальной защиты, пасхальные куличи. Этот контраст хорошо виден в видеосюжете, снятом на государственном телеканале СТВ.
Ольга сталкивалась с тем, что зачастую представители СЕМ своим зарубежным спонсорам представляют государственный центр психиатрической помощи в Новинках как свой лазарет, который якобы полностью содержат. Подобное впечатление создавалось и относительно других больниц и интернатов, указанных на сайте и в соцсетях СЕМ в качестве подопечных. На самом же деле в период с 2020 по 2022 годы из-за ковида никого из монастырских сестер туда вообще не пускали. Сейчас посещения, отмечает она, где возможно, возобновились, но они заключается только в беседах, в редких случаях проводится подготовка к исповеди и Причастию.
Монастырь не тратит никаких финансовых ресурсов на такое «социальное служение в больницах и интернатах» — приходящие туда священники получают жалованье, а белые сестры волонтерят. Монастырь не помогает больницам ни в закупке оборудования, ни лекарств — ни в чём, поскольку это даже невозможно сделать на законодательном уровне. Всё необходимое больницы закупают по тендерной системе. «Правда, во время посещения больниц сотрудники монастыря могут сделать пару фотографий, разместить их на сайте и возить их по миру. Все собранные для так называемого социального служения средства идут в одни руки и распределяются самим Лемешонком», — отмечает Ольга. По ее словам, приоритет в распределении собранных средств имеет духовно-просветительский центр «Ковчег», ради сохранения темпов строительства которого в 2020 году были уволены сотни сотрудников монастыря, оставшиеся без средств к существованию. «Ковчег» не является частью диаконического служения — там проводятся культурно-идеологические мероприятия, в том числе и в поддержку российской агрессии против Украины.
Что касается патронажной службы, также указанной на сайте СЕМ в разделе «Служение», Ольга отмечает, что действует эта служба только на коммерческой основе.
По словам сестры Ольги, у Свято-Елисаветинского монастыря есть огромное количество точек в городе Минске, каждая из которых приносит хорошую прибыль. Там, кроме изделий самих мастерских, реализуются товары, купленные на подмосковных рынках, а также контрабанда из драгоценных металлов.
В августе 2020 года на эти точки приходило много людей, чтобы подать записки за пропавших без вести или избитых, и сестра Ольга столкнулась с тем, что вместо сочувствия сестры на точках говорили, что так и надо всем, кто выходил, а одна монахиня вообще предложила протестующих раздавить танками.
Ольга эмоционально реагирует на информацию, которую услышала от протоиерея Андрея Лемешонка, что в СЕМ собираются строить богадельню (на видео время 1:59:17) — она знает уже не одну историю, как люди отдали монастырю квартиры в обмен на уход и оставались без квартиры и без должного ухода: «Это очередная афера и авантюра Лемешонка, на которую будут сестры по всему миру собирать деньги под видом социального служения. Понимаю, что людям за границей даже в голову не приходит такая схема. Но по факту сейчас получается, что, человек жертвует на интернат, а на его деньги СЕМ деньги покупает машины и передает российским военным. Сейчас столько людей в мире нуждаются в помощи. Те же украинские беженцы, которые остались без всего из-за таких сумасшедших, как Лемешонок. Я думаю, в самих больницах и интернатах, указанных на сайте СЕМ, сильно удивятся, если вы туда позвоните и скажете, что для них сотрудники монастыря постоянно „собирают средства”».
Ольга считает, что прозрачность церковной системы и контроль со стороны епархии, возможно, смогли бы решить эту проблему. Но ей кажется, что руководству БПЦ только на руку, что представители СЕМ везде ездят с иконками, собирают деньги и у БПЦ не просят. Даже тот факт, что потом эти деньги идут на поддержку войны, их не смущает. Поэтому повлиять на ситуацию могут только сами верующие и бдительность спонсоров.
«Своих бросаем?» — рассказ Максима, волонтера социального отдела Минской епархии
В социальный отдел часто обращались сотрудники и бывшие сотрудники Свято-Елисаветинского монастыря, которых уволили и отказали в предоставлении помощи в сложной жизненной ситуации.
Однажды в социальный отдел обратилась бывшая сотрудница мастерских монастыря — у женщины были проблемы с психическим состоянием. Она рассказала, что долгое время работала в мастерских, потом заболела и несколько месяцев лечилась в психоневрологическом диспансере, а когда выписалась и пришла на работу, ей сказали, что в ее услугах больше не нуждаются и она здесь больше не работает. При этом женщина находилась практически без средств к существованию после продолжительного лечения.
Она находилась в крайне расстроенном состоянии:«Я так хотела вернуться! Мне казалось, что там все такие родные, такие близкие, такие добрые! Мне так хорошо там было, а меня просто взяли и выгнали, потому что я много болею».
Она обратилась в социальный отдел Минской епархии за материальной помощью, ей были выданы продукты и одежда. Женщине важна была и чисто моральная поддержка: чтобы утешить и ободрить, с ней беседовали и сотрудники соцотдела, и волонтеры, и священник.
Также в социальный отдел обращался сотрудник монастыря, который работал в свечной мастерской. Он был в возрасте и просил помощи в уходе за двумя лежачими стариками, которыми оказались его отец и тесть. Пожилые люди не могли передвигаться и требовали постоянного присмотра и ухода. Им нужны были средства гигиены, в частности, одноразовые пеленки и памперсы для взрослых — в большом количестве.
Сотрудник обратился за помощью к своему руководству, но ему было отказано. Также он попросил разрешения работать на дому — такое практикуется в монастыре — чтобы иметь возможность присматривать за стариками. В ответ руководство монастыря решило его уволить, так как он не мог приходить на работу в монастырь. Социальный отдел Минской епархии предоставил мужчине помощь в приобретении памперсов, но тот ощущал себя разочарованным и подавленным. Все эти годы он преданно работал в монастыре, а когда вдруг ему понадобилась помощь, от него просто отвернулись.
«Дискредитация сестринского движения» — рассказ Тамары, сестры милосердия одного из беларусских сестричеств
Большое количество белых сестер работают на торговых точках продавщицами, однако там они одеты в форму сестер милосердия — именно в такую, какую исторически носили женщины, реально помогающие раненым, сиротам, инвалидам и прочим нуждающимся людям.
У очень многих сестер милосердия из других сестричеств возникало недовольство тем, что такая дискредитация сестринского служения вообще имеет место. На практике все остальные сестричества работали благотворительно, оказывали социальную помощь, особенно старикам, инвалидам и неимущим людям. Форму сестричества следует использовать для добрых дел и помощи, а не для привлечения внимания потенциальных покупателей в торговых объектах. Этот вопрос неоднократно поднимался сестрами на общих собраниях сестричеств, доводился до сведения руководства БПЦ, но никакой реакции не последовало.
Примерно в 2014-2015 годах у Свято-Елисаветинского монастыря произошли конфликты с руководством ряда медицинских учреждений, потому что сестры очень часто нарушали распорядок больницы. Они отговаривали больных от нужных процедур или лекарств и не соблюдали требований больничного персонала. Как следствие, руководство больницы запретило им туда ходить и навещать пациентов.
Юристы Свято-Елисаветинского монастыря и епархии принялись за урегулирование этого конфликта. В ходе этого разбирательства стало известно, что Свято-Елисаветинское сестричество практически не занимается социальной работой, а в больницах ведет только «просветительскую» работу и продает свои изделия.
О торговле заграницей — рассказ Эмилии, бывшей сотрудницы ОВС (отдела внешних связей) монастыря
(этот текст ранее публиковался на канале СЕМ-Новинки)
Я представляла работу в ОВС исключительно как миссионерскую. Поездки в разные страны с целью рассказать о православии и выставки как один из способов. Но скоро выяснилось, что задача отдела — торговля по всему миру и сбор денег.
В первые же дни раздались звоночки про реальную среду, в которой я оказалась. Мы поехали на выставку без командировочных, на всём экономили, работали без выходных, жили по строгому расписанию. Зарплата минимальная. Нет выходных, личного времени, личных денег. Упреки за каждую лишнюю трату, постоянно внушаемое чувство вины. Условия в некоторых поездках были очень сложными, например, в морозы без обогревателя приходилось стоять на выставках.
Это зависело еще от проекта, где работаешь. Даже внутри отдела была своя иерархия «сложных» монахинь и хороших — которые нормально относились к «послушникам». После поездок были разборки, чаще всего плохими были «послушники». Если сравнить с другими местами работы, то такого количества сплетен и унижений я ни в одном коллективе не встречала. Тяжелый физический труд и моральный прессинг очень сказались на здоровье. На фоне неофитства такое отношение воспринимаешь как послушание. Хотя сложно было понять, что я делала не так.
На всех информационных плакатах, изданиях, на сайте Свято-Елисаветинского монастыря обязательно присутствуют призывы жертвовать ― якобы на нуждающихся. Я думала, что на помощь обездоленным идут и деньги, сэкономленные в поездках. Но со временем стало ясно, что это совсем не так: все подразделения (даже подворье, на котором проходят т.н. «трудовую реабилитацию» бывшие алкоголики, наркозависимые, заключенные) не просто обеспечивают себя сами ― их обязывают приносить прибыль. «Белые сестры» (сестры милосердия), которые опекают больницы и психоневрологический интернат, покупают всё необходимое за свой счет.
Самое неприятное — столкнуться с обманом. Например, монахиня рассказывает покупателям, что матрешки сделаны в мастерской монастыря, а на самом деле их купили в Москве и просто перепродают. На мои возражения, что это же ложь, отвечали: «Потому что ты сама не веришь. А вот батюшка (прот. Андрей Лемешонок — прим. адм.) говорит: если веришь в то, что говоришь, ложь становится правдой».
Надо еще отметить про культ личности отца Андрея. В монастыре делается всё, что скажет Лемешонок. Всем внушается, что «батюшка молится, и Бог ему открывает, только в монастыре спасение, мир во зле лежит, а ты пришла и ушла, ты в общем-то никто и грешный человек, кому ты вне монастыря нужна». Отношение как к массе: человека просто выжимают как лимон, а потом расстаются.
Последней каплей перед моим решением уйти стало, когда нас поймали за контрабанду. Мне было так стыдно! На таможне сказали, что мы всё время обманываем. Я поняла, что больше никуда не поеду, не буду больше прятать косметику без сертификатов под сиденьем. Большая часть товаров провозилась через границу именно контрабандой.
Можно еще много приводить примеров… На коробках одно количество товара, по факту другое. Всегда цель — заработать как можно больше денег. На часть средств от продаж покупались килограммы серебра для монастыря, и провозили сотрудники его через границу в термосах и сапогах. Если поездка оказывалась невыгодной, нужно еще было оправдываться на собраниях.
Самое лучшее, что было — это люди. Те, кто пришли по велению сердца, искренние. Меня спасало общение с единомышленниками. Много творческих людей внесли свой вклад в развитие лучших сторон монастыря. К сожалению, многих сломали. Все заслуги до сих пор приписывают исключительно Лемешонку.
Для меня монастырский опыт оказался очень травматичным, поэтому в рассказе может быть много моих личных эмоций, до сих пор снятся кошмары, мне бы очень хотелось этого опыта избежать.
